Выяснилось, что Иван Арсентьевич Коцюбняк приехал в Асино в 2019 году с Украины. А в военное лихолетье Великой Отечественной, будучи еще ребенком, пережил в Винницкой области оккупацию фашистов и чудом спасся от угона в Германию.
Несмотря на свои 92 года, он отчетливо помнит многие подробности своей нелегкой жизни.
Родиться довелось Ивану в 1931 году, в тяжелое время становления советского государства и коллективизации. Село Струтинка Липовецкого района Винницкой области, как и другие деревни, жило сельским хозяйством, за счет плодородия богатых земель. Распахивали поля, сеяли ячмень и пшеницу, картофель и сахарную свеклу. Случилось так, что у семьи Коцюбняк в колхоз забрали единственную лошадь с жеребенком. Жили и так бедненько, отец даже с досады не захотел вступать в колхоз. За это из дома вытащили все, что было, оставили только то, что было надето на отце, матери да малом Ивашке. Даже сарай во дворе разобрали на доски и увезли.
- В 1934 году мне отроду три лета было. Но в памяти врезалось: я, стоя на лавке, в окошко наблюдал, как мамка в слезах цеплялась за худую лошаденку, - вздрагивал от тяжелых воспоминаний Иван Арсентьевич. - Высылать не стали, уж не столь большое богатство у нас было: пара узелков да плошек. Еще до войны пережили страшный голод из-за неурожая. Летом всю пригодную в пищу траву с младшим братом Петром вместо скота подъели.
В 1941 году отца призвали на фронт. А в деревню, в которой оставались одни женщины, старики да детишки, практически сразу вошли немцы. Установили в ней свои правила. Все население должно было обслуживать и кормить германскую армию. Детей с малолетства гоняли в поля или на мельницы. По осени работали на уборке зерновых. Трудились все, ведь за это полагалось целых 200 граммов ячменя или пшеницы, иначе ждала голодная смерть... Целыми семьями хоронили…
Иногда в домах останавливались немецкие солдаты на проживание, но ненадолго. Вскоре шли дальше. Многие хаты сжигали: одни - для устрашения, другие - по неопытности. Крыши- то соломенные были. Чуть труба перекалялась, так сразу начинался пожар.
Среди немецких солдат люди разные попадались, скорее, были равнодушные. А вот жандармы, которые постоянно наведывались в села, отличались особой жестокостью.
- Говорили хорошо на русском языке. А кто они - перебежчики с нашей стороны или хорошо обученные немцы, нам, мальцам, было не ведомо, - рассказывает Иван Коцюбняк. - Только эти полицаи за любую провинность наказывали. Мы старались на глаза им не попадаться, те всегда найдут, за что высечь…
В начале 1944 года советские войска уже шли по Винницкой области. Фрицы тикали так, что заторы на дорогах из боевой техники стояли. Распутица и гололед рано застали, по полям было не проехать, пробраться можно было только по дороге…
Позже в Струтинке на улице появились советские танки. Мальчишки радовались, что прятаться не нужно, выбегали из домов. Но в феврале красноармейцы снова отступили.
- До сих пор перед глазами гарь и черный дым от подбитых танков и саушек… - утирает слезу ветеран. - Мы за домом стояли, когда снаряд прилетел, а братцу малому Петьке как раз в тот момент пришло в голову выглянуть из-за угла. Помню, как он захрипел: «Мамка, я подавился!» Его взрывной волной тогда ударило. Хорошо, осколками не посекло, одыбался… Неподалеку вдоль озерца солдат наш бежал, а возле него снаряд упал и разорвался. Покатившаяся отдельно голова долго в кошмарах снилась…
После фашисты вернулись, но понимали, что ненадолго. Всех подростков стали собирать и угонять на работы в Германию. Своих детей мамки да тетки прятали на чердаках и в подвалах, отправляли в лес или к родне в соседние хутора.
- Тринадцать на ту пору мне уже стукнуло, - говорит дедушка. - Дернул черт меня к безногому соседу сходить. А там и полицай. Цепко схватил меня за руку и айда за собой. А на улице уже целую толпу ребят согнали. Толкнули меня в общую кучу. Пока полицай с другим беседовал, я под шумок возьми да улизни. Побежал в хату, мамка в слезах, беги, говорит, сынок, куда глаза глядят. А куда бежать? Вокруг немцы. Заглянул к бабушке, там солдаты вповалку спят. Бабуля втиснула меня на запечье между трубой и стеной… Пять раз полицай заходил в избу. Но у них табу, если солдат спит, не смей его разбудить. На следующий раз, когда этот фашистский прихвостень появился в дверном проеме, он разбудил военного. Жандарм выбежал из хаты после того, как немец отругал его за беспокойство. Так, сам того не зная, фриц спас меня от плена. А всех моих товарищей и тех, кто трошки постарше и помладше, угнали в Германию… Позже мать отправила меня в соседний хутор к родне, переодев в соседское платье и косынку повязав. Скрылся, в общем.
Похоронку на отца семья Коцюб-няк получила уже после войны. Он погиб в августе 45-го в Берлине. Там и был захоронен. Иван с 1947 года пошел работать в колхоз, пас с ранней весны до поздней осени коров. Про учебу уже забыл. Матушка болела сильно, тяжелые военные годы, голод, которые довелось претерпеть, сказались на здоровье. С 1949 года она до декабря 1950 лежала в больнице, да так там и померла, когда ей было 39 лет. Остались Иван да Петр вдвоем. Старшего из братьев вскоре отправили учиться на курсы трактористов дизельной техники, которые он окончил с отличием. Потом - служба в армии на Дальнем Востоке. Артиллерийская дивизия, разведка взвода управления. Потом, получив травму головы, лежал в медсанбате, да там его, смышленого парнишку, оставили надолго в качестве медбрата. Потом снова в разведку. Довольствие денежное у Ивана было неплохое, иногда посылал деньги младшему брату. А на третьем году службы направили солдат на стройку в Северск.
- Работали с особо секретной техникой, - шутит дедушка. – Киркой да лопатой. Так старались, что после двух часов трудов верхонки стирались до дыр.
Так прошло первое знакомство Ивана Коцюбняка с Томской областью. А после армии товарищ по службе Илья Разомазов позвал его с собой в Сибирь, в родное село Новониколаевку. Согласился. Все равно возвращаться Ивану было некуда: брат учился на курсах и жил в общежитии, а отчий дом сгорел...
О мирной жизни Ивана Арсентьевича расскажем вкратце. По приезде в Новониколаевку (чего тянуть) сразу женился на местной девице Марии. Народили троих дочерей. Трудовая деятельность на разных предприятиях Асиновского и Пышкино-Троицкого районов особо ничем не отличалась от остальных. Работали много и на совесть. Была и производственная травма на глиномесной установке в Болагачево, после которой правая рука лишилась двух пальцев, и навсегда ее скрючило поврежденными сухожилиями.
С супругой не пожилось… В 1965 году Иван вернулся на малую родину в Винницкую область. Он признается, что вся жизнь пролетела как единый миг. Работал, покуда силы позволяли. Жил с женщиной, которая долго болела и померла. А в 2019 году принял решение вернуться к своей прежней супружнице и дочерям.
Мария в 2021 году ушла из жизни. На данный момент Иван Арсентьевич проживает у своей младшей дочери Александры.
Сегодня он не понимает, почему вдруг он стал гражданином другой страны. Как получилось, что один народ стал истреблять друг друга. Для него, пережившего коллективизацию, голод, войну Советский Союз все равно навсегда останется родным домом, объединяющим все народности. И не поймет он, как у родной Украины внезапно пропала память: столько она пережила в годы немецкой оккупации, столько семей потеряла, какие пустоши оставила после себя война, и как долгожданна была Победа!
- 9 мая у себя в Виннице каждый год ходили возлагать цветы на главной площади. Слава Богу, не было случаев, чтоб нас кто-то останавливал. Простой народ, живые свидетели войны или те, кому бабушки и дедушки рассказывали о лихолетьях, понимают, какой ценой нам досталось мирное небо тогда, в 45-м! Мне бы хотелось верить, что все это недоразумение с враждой украинцев и русских скоро закончится, и мы все снова станем жить одной большой семьей.
Алена МЕРЕНКОВА